Friday, Mar 29th

Сайт обновлен24.08.2020

Чтобы дети и внуки знали...

В этом году нашей редакции посчастливилось заочно познакомиться с интереснейшим человеком – ветераном Афганистана, кавалером ордена «Красной Звезды», Владимиром Александровичем Щегловым – поэтом, музыкантом, автором многочисленных рассказов о войне и жизни, стихов, более 400 песен, исполняемых в Украине, Белоруссии, России.
Разрешите представить Вам, дорогой читатель, историю его жизни.

Владимир родился в с. Мирополье, Украина, в семье кадрового офицера- пограничника Александра Степановича и его жены Веры Егоровны. Занятие отца сыграло предопределяющую роль, и Вова решил стать военным, как папа.

Один забавный случай с детства он вспоминает по сей день, когда с друзьями решил залезть на  колокольню церкви, без какого-либо «снаряжения». Счастье было неописуемое, но оно быстро сменилось страхом,  как слазить назад. Все получилось, однако отцу, который подошел и наблюдал за происходящим вместе с собравшейся ближней и дальней родней, заполонившей целый двор, это очень не понравилось. Вове крепко попало от отца. Церковь же и по сей день стоит рядом с родительским домом и напоминает о мальчишеской шалости былых дней.

В 1978 году Владимир увлекся парашютами, а год спустя закончил Сумской Авиацентр, летал на Ми1. Потом закончил Саратовское ВВАУЛ 1981 экстерном, летал на Ми-8, именно тогда он влюбился в полеты на Ми-8. Начал младшим лейтенантом, а закончил в звании майора.

В 1985 – 1986 гг. выполнял интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан на должности командира вертолета Ми-8мт.  В 1986 году при высадке ТВД по блокированию ущелья  вертолет был сбит и сгорел.  Владимир получил ранение. Находясь в окружении мятежников, один из немногих остался жив.

Вот как он сам об этом рассказывает.
Взлет джелалабадская, наспех слетанная группа с разными экипажами произвела в 5.43 и под прикрытием Ми-24х направилась в район расположения пехоты и десанта. Взяв, как и полагается на борт 10 человек личного состава, с полной боевой экипировкой направились в заданный район. Мы шли крайнею парой (по-простому последними, в авиации слова последний просто нет...). Но, подходя в район высадки, многие поняли, что ведущий промазал площадку, или «блуду» дал, или вообще командир группы получил новую команду в последний момент с уст высокопоставленных начальников, без доведения информации до всего личного состава. Вместо №14 площадки, мы через три минуты уже заходили на №56 площадку с высотою превышения Н-2601, прямо в центр переучивания «духовских» снайперов. Разница была в том, что расположение «моджахедов» было в «зеленке» (жилой зоне), а мы находились прямо над ними.

«Душманы» не ожидали такой наглости от «шурави-пилотов» и, очухавшись, открыли огонь со всех видов вооружения, из всей группы - четырех пар (это 8 бортов), высадку произвели, насколько помню, два экипажа, а третьим оказались мы, и нам ничего не оставалось, как горящими заходить на посадку. Здесь сыграло мастерство командира звена Владимира Герасимова, он умело дотянул до пятачка (маленькой площадки, пригодной для посадки), и горящий вертолет, не имея ни сил, ни подъемной тяги, метров с 2-3 просто упал и, подломив шасси, начал уверенно гореть ярким пламенем. Когда «бортовой» открыл входную дверь экипажа, нас обдало разгорающимся пламенем и едким дымом. Первым ушел по команде командира наш техник ? прапорщик Витя Харитонов. В этот момент командир посмотрел мне в глаза и дал понять ? покидаем борт. Я сорвал аварийный люк, выбил блистер и выпрыгнул через свою сторону.

Здесь нельзя не вспомнить, что ведомый видел горящий экипаж своего ведущего, просто взял и улетел, ничего не предприняв для спасения.
В это время был ранен первым бортовой техник Виктор Харитонов, бронежилет сыграл в тот момент особую службу, он его просто спас от пули «бура». Пластина влезла в живое тело, тем самым не дав самой пуле войти в организм. Пуля рикошетом улетела, уводя за собою вездесущую смерть. Но когда фельдшер его перевязывал, сам получил ранение в пах. Душман-снайпер «лупил» с особым подтекстом.

В этот момент была дана команда, скорее всего старшим группы, не дать погибнуть летчикам, и впервые десантники определили, что сели не на ту площадку, что я и подтвердил, но вразумительно не мог объяснить, почему так получилось.

Еще было одно стечение обстоятельств в нашу пользу: моджахеды не ожидали высадки десанта, именно на эту площадку и «дух», который обслуживал ЗГУ - зенитно-горную установку «Эрликон», просто был в наркотическом кайфе, пассивно отдыхал, видя радужные сны.

Вторым был ранен командир звена Герасимов Владимир Сергеевич. Он в первые часы боя на площадке получил четыре ранения: первые в спину, два ранения в районе почек, одно в правую руку, ближе к предплечью, и одно в районе легких. Из центра площадки я его перетянул ближе к себе в маленькое и спасительное укрытие, радом находились офицеры-десантники. Они хладнокровно оценили обстановку и дали команду «дедам» занять круговую оборону и не дать духам подойти близко. В это время Сергеевич (Герасимов В.С) уже чувствовал себя неважно, пришлось из своих запасов, что нам выдавали на экипаж, ему вколоть один тюбик промидола, а потом и второй, и оставшимися бинтами перетянуть раны.

Пришел и мой черед: при очередном ответном обстреле у меня сорвало ЗШ-5 (защитный шлем). Выясняется, пуля от того же «бура» шла мне прямо в лоб, но спас пятикилограммовый ЗШ, который, и то не всегда, надевали мы на боевых сверху шлемофона. Он просто улетел вместе с пулей в ущелье, оставив на голове лишь шлемофон с дыркой. Кстати, я его до сих пор храню как что-то святое, напоминающее о горьком прошлом. В этот момент на меня смотрели десантники с глазами мороженого окуня и спросили у меня, жив ли я. Ответ был положительным, они были удивлены. Душману-снайперу нужно было сантиметр-полтора ниже взять, и я бы остался там навсегда, на той площадке, пуля вошла бы прямо в голову, но, на счастье, козырная карта в этот момент была на моей стороне.

Солнце и тяжелое ранение командира давало о себе знать, Володя стал на глазах чахнуть и попросил дать еще укол, а потом еще, прошептал - попить, но воды не оказалось (фляги сгорели на борту), но ребята дали со своего сухпайка яблочный натуральный сок. Не могу объяснить, но металлическую банку, я помню, прокусил зубами, дал ему попить, потом смочил свой носовой платок этим же соком и приложил его ко лбу командира. В этот момент он спросил, как там Харитонов, я ответил, что жив, но ранен. Мне он приказал любой ценой выжить и рассказать всю правду о нас, как сбили, и почему все так случилось. В ответ я ему высказал, что он рано себя хоронит.

С тех пор как вертолет сгорел, прошло более пяти часов. Из-за сильнейшего огня «душманов» казалось, нет ни конца ни края этому аду. И чем дальше шло время, тем ему все становилось хуже. Если бы в тот момент его забрали медики, несомненно, он остался бы жив, несмотря на большую потерю крови.
После семичасового боя напряжение начало немного спадать, и десантура молилась, чтоб скорее приходила ночь, а там, как один боец сказал, правда будет на нашей стороне: у них слух хорош, а у нас еще и глаза хорошо видят.

Меня заставили надеть ботинки с убитого бойца, а мои как оказалось, были потеряны при покидании борта. Ноги сильно ушиблены, да и в тот момент я не знал, что и сам был ранен при падении, о чем свидетельствовал мой окровавленный комбез со стороны спины и непонятная головная боль с сильнейшей тошнотой да рвотой.

Надев ботинки с непонятным чувством, я был готов выполнять команды «старлея» десантников, с которым за это время душой сошлись. Он говорил: «Полетал, теперь понюхаешь каково быть десантником». И вот такие фразы не дано никогда забыть. Эти парни были из 783 ОРБ, Кундуз (отдельный разведбат).

На помощь к нам шел экипаж Ми-8, но и его «духи» «завалили», но в этом случае ведомый сел и забрал под огнем своего ведущего и ушел на базу в Кундуз, а вертолет стал догорать рядом с уже сгоревшим нашим бортом, унося в небо черный едкий дым.

Ближе к вечеру солнце уже не казалось таким обжигающим и изнуряющим подарком природы, и молодые ребята-десантники по-прежнему малой горсточкой, но уверенно держали оборону. Потом по ошибке на подсевшей рации передадут, что один из летчиков скончался, и им оказался я. И вот вдруг внезапно вынырнул, как призрак борт Ми-8МТ и начал заходить на посадку, но уже с другой стороны от сгоревших наших боевых винтокрылых машин. Выскочил бортовой техник старший лейтенант Алексей Берегов, и я поднялся из укрытия и направился к нему.

Сначала он помог затянуть на борт раненого прапорщика Виктора Харитонова. Затем дал отмашку и мне забираться на зависший борт, но у меня мысль была улететь только со своим командиром. Видать, по выражению лица он понял меня и дал команду командиру экипажа, которым был наш комэск майор Лаптев О.Г, подождать. За считанные секунды десантники помогли мне поднести к зависшему вертолету погибшего капитана Герасимова Владимира Сергеевича. С помощью Лешки командира затянули на борт. В следующий момент, когда вертолет уже начал подъем, меня непонятная сила за шиворот затянула на борт, это были руки того самого бортового техника Лешки Берегова. В этот момент я понял, что судьба мне дала шанс на жизнь. Первое, что хотелось, конечно же, пить, пить, пить.

До Кундуза долетели, тогда казалось, быстро и без приключений, но на стоянке обнаружилось три пулевых отверстия, которые борт получил при взлете с площадки №56. При посадке в Кундузе в начале полосы подъехала «таблетка»-санитарка и мы выгрузили груз-21, в народе груз-200, и это был мой командир звена капитан Герасимов В.С.

При подлете и заруливании на свою временную стоянку помню только одно: встретили меня, раскисшего, боевые друзья. На дворе была теплая июньская ночь, а точнее 17.06.1986 год, г.КУНДУЗ.

Похоронка на меня чудом не ушла домой на Украину, а значит, будем жить, назло смерти...

В августе 1980 года, после того как Владимир Щеглов приехал домой в с. Мирополье, он познакомился на танцах со своей будущей женой - Татьяной. И вот теперь они вместе уже более 30 лет. Двое детей: старшая дочь Александра, 1983 года рождения, замужем, теперь Владимир - дед с пятилетним стажем, сын Евгений, 1988 года рождения, тоже прыгает с парашютом, ему это очень нравится. «Моя семья, как в группе бас, держит ритм и ведет меня к написанию новых проектов» ? говорит Владимир Александрович.

В настоящее время Владимир Щеглов выступает с собственными патриотическими песнями, которые сам и исполняет, по городам Украины, России, Белоруссии. Автор шести аудио – альбомов: «Сон шурави», «Город, который люблю», «Вымпел», «Джелалабадская тетрадь», «Тора Бора», «Дорога в дитинство». Песни написаны на русском  и украинском языках. Вышла в свет книга «Прошлое и настоящее», в которую вошли стихи, рассказы и фотографии. В стихах отражена  афганская война и нелегкая военная служба наших солдат и офицеров,  героизм наших дедов и отцов,  есть стихи о матерях, родительском доме, лирические, о Чернобыльской трагедии, деревенской жизни, любви, о нашей «стране», которая нас вырастила,  воспитала в духе патриотизма и любви к своей Родине.

В конце нашего общения Владимир Щеглов сказал: «Уважаю тех ребят-«шурави», кто взращивает достойно детей, внуков в духе патриотизма, любви к своей Родине и остается НАСТОЯЩИМ МУЖИКОМ. Я не знаю, как бы жил без Афганистана, он меня научил вот так жить и не сдаваться. Для них – ветеранов, прежде всего, пишу песни, стихи, рассказы. А также хочу, чтобы дети и внуки знали, кем мы были и есть.

{besps}art_gallery/sheg_041012{/besps}